Исполосованные вкровь ноги с алыми ссадинами на обеих коленках срочно нуждались в алиби. Подходящего объяснения не подворачивалось, да и времени не оставалось: десять вечера, стемнело. Мы плетёмся через кладбище по домам. Подустали все, даже мальчишки. Не знаю почему, но казаки-разбойники, которые обычно начинались с прятанья по чужим дворам, плавно перетекая на центральный рынок, под опустевшие к вечеру ряды, а оттуда - на мощёные галькой улочки и переулки Старого города, по неизменной традиции заканчивались на кладбище. Старое полузаброшенное армянское кладбище примыкало к улице Октябрьской и было известно старинной Армянской церковью времён 14 века, тоже практически разрушенной. Церковь смотрела на улицу с вершины пологого склона, приютившего немногочисленные полуразрушенные могилы . Это загадочное место коренные феодосийцы называли Армянкой. Носиться по кладбищу всей гурьбой было особым, ни с чем не сравнимым, удовольствием. С безумным восторгом и одновременно распахнутыми от страха глазами, компания гарцевала по кладбищу между полуразрушенных могил и памятников. Красочно представляя, что под ногами у нас старинные черепа, из которых стремительно выползают змеи, чтобы ужалить нам пятки, мы визжали ещё громче, бесцеремонно нарушая идиллию и покой погребённых скелетов. Боже! Нам, даже не было стыдно, разве что совсем чуть - чуть, когда кто-то из компании в сумерках пугал всех остальных: - Тише! Вы разбудите скелеты! И тут же кто-то подхватывал: - Бежим! Скелеты мчатся за нами! Испустив ещё один истошный вопль, смелые казаки и отважные разбойники неслись наутёк, сверкая конечностями, измазанными зелёнкой и йодом, освежёнными сочной и особо ядрёной в это время года крапивой и вдобавок исполосованными тонкими прутьями растения, которое мы называли "Вонючка". Вонючка широко использовалась во время пыток, которые непременно венчали исход игры. Герои детских отечественных кинолент, вроде " Неуловимых мстителей", морально поддерживали выставленных в ряд пойманных разбойников, упорно не желающих сотрудничать с врагом. Букет сорванной крапивы безжалостно гулял по ногам пленников, не желающих раскалываться. Для особо несговорчивых в ход пускали Вонючку -Пароль,- вопрошали казаки! - На горшке сидел король! - не сдавались разбойники. Пытки заканчивались по умолчанию, когда девчонки начинали тихо глотать невыдуманные слёзы. На сегодня игра окончена, теперь все участники, объединившись против скелетов и черепов, направляются по домам, оглушая криками Армянку. Мы разбредаемся по тёмной улице, и каждый из нас делает глубокий печальный вздох, прежде чем распахнуть свою калитку. Так каждым душным летним вечером, мы расстаёмся, чтобы на следующий день вновь разделиться на две ватаги казаков и разбойников, ловить друг друга по всему старому городу и пытать "проигравших", требуя выдать пароль. Так проходит наше детство. Посмотрев раз пять за лето в кинотеатре "Пионер" "Седьмое и Золотое путешествия Синбада", дополнив широкоэкранное действо вечерним просмотром " сериала" " Как закалялась сталь" и зачитав это всё " Тимуром и его командой", мы ловили то казаков, то разбойников, искали клад на старом армянском кладбище и навязывали помощь бабушкам со всех окрестных улиц. Мы жили по-настоящему! А взрослые думали, что мы играем и что это как раз они - те, кто живёт настоящей жизнью, и что их, взрослая жизнь - как раз и есть то "серьёзное занятие", ради которого они перестали быть детьми. Никто так не ошибается, как умные, серьёзные, опытные взрослые, которыми мы все становимся, расставшись с детством. А я стою на моей тёмной улице перед калиткой, которая вот-вот распахнётся изнутри : меня пойдут искать... Десять вечера, и у ног, исполосованных прутьями, освежённых крапивой, измазанных грязью, с разбитыми вкровь коленками, абсолютно нет алиби! Прости, мама!

Та комната Она всегда была закрыта на ключ. Любая дверь, которая заперта, возбуждает любопытство! Особенно детское. Моё же детское любопытство было морем, наверное, тем самым, которое плескалось у нас на набережной, бескрайнее и загадочное, пахнущее ракушками, водорослями, оглушённое криком чаек. А в той комнате пахло старой мебелью, паркетным полом и чужой жизнью. Жизнью людей, которые перебрались в место с таинственным названием Камчатка. Одну из двух комнат они сдали нам и разрешили пользоваться балконом. Балкон был в другой....В той комнате... В ней хозяева заперли оставленную мебель: раскладную тахту с красно-чёрной обивкой, тумбочки, комод с большим зеркалом, ещё какую-то загадочную рухлядь и, видимо, замариновали где-то здесь же свою "прежнюю жизнь. " Думаю, это очень правильно - мариновать прежнюю жизнь. Можно начать новую, пожить ею, а потом вернуться и открыть банку с прежней жизнью. И жить ею дальше. Нам с сестрой заходить в ту комнату строго воспрещалось. - Там чужие вещи, - говорили мама с папой, ничего трогать нельзя, открывать - тем более! И потом, - продолжала мама, - вы можете испортить паркет! Комната всегда была заперта на ключ, но в ней был балкон, где, с разрешения хозяев, мама вывешивала стирку, из чего следовало, что возможность хоть краешком глаза дотронуться до манящего запретного плода, всё же была. Кроме того, в двери всегда торчал ключ. Иногда море моего любопытства штормило от невероятного желания попасть внутрь, заглянуть в ящики комода, посмотреть, что лежит в чреве старого полуразобранного шкафа, дотронуться до предметов чужой жизни, понюхать, почувствовать, представить... У меня ведь была своя жизнь, вернее, наша: моя, сестры, папы и мамы. В нашей жизни были наши вещи, у них был наш запах, они стояли в привычных местах, да, к тому же, мне было хорошо известно, что и в каком ящике лежит. Скучно! А там, в той комнате, была жизнь, которая пахла иначе, этот запах притягивал, интриговал. И я в своём детском воображении пыталась представить тех людей, которые оставили на хранение свои вещи и где-то в недрах шкафа банку замаринованной " прежней жизни". Вот я опять тайком от всех открываю заветную дверь со вставленным матовым стеклом с узорами и проникаю в неё, как будто в сказку. Как Алиса в своё Зазеркалье. С той лишь разницей, что это зазеркалье - моё! В нем притаился загадочный Мир, и он только мой! Разве можно, наконец, попав в такой Мир, ничего не трогать и не открывать?! Вы надо мной смеётесь! Я открываю каждый ящик комода, потом каждый ящик каждой тумбочки, потом заглядываю в полуразобранный шкаф, даже гладкий коричневый паркет я трогаю и глажу. Он такой гладкий и приятный на ощупь! И как я смогу испортить его, если просто потрогаю?! В одно из таких своих путешествий, я открыла один из ящиков старой коричневой тумбы и обомлела. В ней лежала коробка конфет Ассорти, перевязанная цветной ленточкой. Такие конфеты тогда были моей мечтой, потому что были безумно вкусными и назывались неудобным словом " дефицит". Раньше я не раз уже открывала этот ящик потому что открывала всегда каждый, поэтому вряд ли могла бы предположить, что прежде нарядная коробка просто не привлекала моё внимание. Нужно сказать, что в глубине души я даже догадывалась, для кого эта коробка и как она попала в ящик тумбы. Должна признаться, что даже когда исчезновение двух конфет, на мой взгляд, самых привлекательных в коробке , было раскрыто мамой, которой с трудом удалось " достать" дефицит по знакомству, и меня всё же мучили угрызения совести, я знала, что не смогла бы поступить иначе. Мой детский врач Нина Петровна, добрый ангел нашей семьи, в кабинет которой в бытность ребёнком, я входила чаще, чем открывала дверь школы, всё же получила свой презент на 8е Марта....Ну а мне строго настрого было запрещено даже приближаться к моему Зазеркалью. У меня был ещё один друг, и он тоже принадлежал Той комнате. Но об этом как-нибудь в другой раз... Прошло очень много лет с той моей жизни. Её, к сожалению, "замариновать" не удалось! Не удалось вернуться и вновь пожить в одной комнате двухкомнатной квартиры, где нам вчетвером было тесно, но так уютно и спокойно! И где на расстоянии протянутой руки была волшебная страна с загадочным названием " Та комната". Недавно мне рассказали, что сейчас там живёт старый хозяин квартиры, один. Жена его умерла, дети выросли, а он вернулся, откупорил ту самую банку " прежней жизни" и живёт ею теперь. Наверное, прежде, чем заснуть, он долго ворочается с боку на бок в Той комнате, как все мы, прокручивая плёнку с прошлым, а когда, наконец засыпает, то видит во сне Камчатку. Ольга Р.