Странствующий рыцарь

­­­­­­Кто уходит не зная зачем, Кто без цели идёт сквозь века? Не герой, не мудрец, не совсем человек — Лишь вопрос в начале конца. ––– Он вышел в рассвет не прощаясь ни с кем, В доспехах, как звуки ушедших легенд. За спиной — лишь огонь, впереди — горизонт, Он шёл по дороге, где встречен был сон. В конюшне осталась уздечка старая, И храм — без молитвы, но с тенью пророка. Он больше не верил ни в долг, ни в закон — Лишь в пыль под ногами, в холодный звон. В груди — не мечта, а забвение стали, В глазах — отраженье погибших флотилий. В пути — ни имени, ни цели прямой, Лишь клятва без слов: не вернусь я домой. Шли годы, и в бронзе темнела заря, Он стал для легенд безымянных тенями. Но каждый закат, каждый грозный привал В нём будил зов — будто кто-то позвал. ––– Он брёл по равнине, где ветер — как плеть, И каждый утёс мог разбиться в ответ. Где крик птицей замирал на скале, А травы шептали о гибельной мгле. Он встретил там нищего с белым лицом, Тот пел про короля с железным венцом. И про трон из костей, и про книги в огне, Про время, что сгнило в кромешной тьме. «Ты ищешь чего-то, чего нет в веках», — Сказал тот старик, исчезая в туман. Но рыцарь молчал, и шагал, как по льду, Словно в нём не осталось живого нутра. Дорога всё вилась, как клинок у врага, И ночь наступала безсильно страдая. А в небе клубились не звёзды, а шрамы, И шелест листов — словно плач старой дамы. ––– На третьем году он достиг бастиона, Что чернел на холме, как гниение трона. Ни стражи, ни двери — лишь стены в ответ, И мрак, что сжимался, давая обет. Внутри — тишина и ступени вглубь сна, Где камень хранил крики, ставшие мглой. Там шепчут страшные древние лица, И цепи качаются, словно молитва. Он прошёл, не дрожа, через зал ледяной, Где трон был пустым, но пах болью. И в нём он увидел, как собственный лик Тонул в зеркалах, молчалив и велик. «Ты ищешь конец — ты сам и есть он», — Раздался там голос, как треск полуснов. Но рыцарь молчал и направил шаги В сухую пустыню без неба, зари. ––– Он шёл через дюны, где мёртвый песок Летал, как израненных голосов ток. Там звёзды горели, как слёзы слепых, А время связало года без швов. Он видел оазис — мираж на крови, Где дети играли с сердцем любви. Но только коснулся — и всё рассыпалось, И лишь один камень в ладони остался. На нём было имя, которое знал, Но стёрлось — как пыль, как исписанный граль. Он понял: не ищет ни славы, ни мести — А только забвенья, простого, как песни. В пещере уснул он средь ветра ночного, Где снилось — не смерть, а лицо незнакомое. И в шепоте сна прозвучал нежный стих: «Ты всё потерял, чтоб найти себя в них». ––– Он встал — и пред ним простирался покой: Долина, где звёзды лежали рекой. Небо там пело, как древний орга́н, А каждая звезда — это чей-то обман. Он шёл между ними, ступая как аббат, Среди вспышек, в которых и свет, и распад. Там каждое имя, забытое здесь, Горело на небе, как вечная плеть. Он понял, что память — не груз, а причал, И слёзы — не слабость, а тихий кинжал. Он плакал впервые за сотни дорог, И слёзы сливались с бессмертной пургой. И голос звучал: «Ты — не слуга, не герой, Ты — путь, что не кончится смертью земной». И он продолжал — в тени, без венца, Сжимая в ладони рукоятку меча. ––– В руинах стоял он, где стены как прах, И башни, как пальцы, тянулись в размах. Где жили забытые, стертые души, Где эхо — не звук, а движение стужи. Он встретил там девушку с лицом, но без черт, Что знала все песни, но голос был мертв. Она рассказала, как мир умер дважды — Сначала в огне, потом в старой бумаге. «Мы были богами, но забыли себя, Теперь лишь туманы, и вечная мгла». Он слушал — и плакал, не чувствуя нутра, И понял, что в ней — отраженье урагана. Он дал ей ладонь, и прошёл сквозь неё — Как сквозь рассыпающееся былое. А в сердце — не боль, не печаль, не весна, А лёгкость забвения, будто волна. ––– В лесу, где деревья шептали: «останься», Он встретил зверя — не плоть, а страданье. Огромный, как горе, с глазами огня, Он смотрел — и в глазах была тень бытия. «Ты пришёл, чтоб забыть, или помнить?» Спросил зверь, обходя близ его. «Я пришёл, потому что остался один» — Ответил рыцарь и склонился над ним. Они сражались весь день, до зари, Где меч — это совесть, а шкура — стихи. И в самом конце, под рубиновым светом, Он понял: враг был лишь отраженьем где-то. Он вышел из леса без крови и ран, Но старше на сотню звенящих годов. И лес за спиной замолчал, как скала, Оставив в его сердце тишину небытия. ––– Он дошёл до скалы, где в начале был, Где стоял, как в детстве, под ветром чужим. Вода там текла вспять, как слова Из уст той, кого не вернуть никогда. Там встретил он юношу — светлых доспехах, В глазах — только вера, и слава, и смех. То был он сам, до похода и битв — С надеждой, которой не вынес бы стих. Они говорили — без звука, но ясно. И старший сказал: «Ты забудешь опасность, Но знай: ты не жил бы, не пройдя путь Там, где забывают и кровь, и всю суть». Молодой повернулся — и стал исчезать. А старый остался — и стал вспоминать. И понял: не смерть ждала на тропе — А шанс быть собой, не героем в броне. ––– Мост простирался сквозь бездну времён, Над ним — ни зари, ни ветров, ни имён. Под ним — тьма, где теряются сны, И каждый шаг — как конец жизни. Он шёл по нему, одинок и упрям, Как мысль, что уходит в бессмертный храм. И видел: с краёв опадают мечты — Те, что не сбылись, но были чисты. В середине моста — его мать и отец, Слова без уст, но с любовью сердец. Он прошёл сквозь них, не смея дышать, И сердце стучало, как прежде — не отступать. И там, на краю, где тьма как ладонь, Он встал, и не дрогнул, и кинул в огонь — Свой меч, своё имя, все титулы, боль — И пошёл дальше. Лёг, но не как король. ––– Последняя тропа — не в земле и не в звёздах, Она — в его взоре, в дыханье, в вопросах. Он шёл в старых доспехах, но без страха и ран, Где мир был — не ужас, а дикий туман. И встретил он деву, с венком из травы, Она улыбнулась: «Ты стал частью главы». «Какой?» — спросил он. Она — «Жизни самой. Ты был тем, кто идёт — не за славой, герой». И там, на рассвете, где небо дрожит, Он лёг на траву, и закрыл глаза. И небо запело, и зверь улегся, И меч из-под сердца исчез навсегда. И голос небес: «Ты теперь — лишь рассказ, Но в каждом, кто ищет, ты будешь хоть раз». И рыцарь исчез. Осталась тропа. И песня. И слово. И вечность. Судьба. ––– Что не видно, но шепчет внутри, Что ведёт, хоть и не под рукой? Это ты — когда смел и живой, На дороге, ставшей судьбой.